Мцыри, ты наверное и так знаешь, но скажу еще раз: бро ты просто космос
24.05.2015 в 02:12
Пишет Синий Мцыри:для kadoku
Я сильно сомневаюсь, что на день рождения можно дарить геноцид и тлен, но я правда не помню, чтобы я дарила что-то позитивное из фанфикшна в принципе.
С днем рождения, чуваааак, спасибо, что нырнул ко мне, спасибо, что пришел читать и что тебя читать так приятно!
Надери диплому задницу! И попразднуй, бро
6500~ слов, R за множественные смерти персонажей, сомнительный хэппи-энд, Дофламинго/Росинант упоминанием, Росинант/Ло намеком, Гарри уполз где-то на горизонте, Мерлин круче всех, Эггзи истеричка, в общем, я верен себе.
Таймлайн - события фильма. Ненормативная лексика в количестве. Фаноны и ООС.
Рыцарь печального образа- Нет, - терпеливо говорит Ло, и сжимает кулаки до хруста, может быть, так будет более понятен его акцент тем, кто не понял по лицу и не прочел по губам. – Это фамилия. Моих маму и папу послали в жопу их родовитые предки, и они решили придумать новую фамилию, чтобы тоже послать всю аристосратию в жопу, сэр. А поскольку родители мои были оба хиппи и вылетели с исторического факультета за то, что курили марихуану в кампусе прямо на газоне, меня зовут именно так, как зовут. Блядь. Сэр. И нет, я не прикалываюсь над вами, я не настолько похож на своих родителей, чтобы прикалываться над полицейскими. Сэр.
Судя по лицу, инспектор очень сожалеет, что задержанных нельзя бить, пока они не заключенные, кроме того, и заключенные сейчас отлично знают свои права, чтоб их. В любом случае, этот пацан доигрался, и ничего хорошего ему действительно не светит, поэтому можно разрешить ему немного позубоскалить, прежде чем из него вытрясут дерьмо в тюрьме.
Мальчик перед ним из тех, кого бьют в любом обществе, куда бы он ни попал. Даже самому инспектору хотелось сначала съездить по его физиономии, а уже потом разговаривать. И это при его-то опыте работы с подобным шпаньем. Все это очень отчетливо написано на его лице, даже красноречивее, чем его с трудом держащаяся в рамках вежливости проповедь:
- Если ты не прекратишь шутить, я зарегистрирую тебя под названным тобой именем, и ты с этим именем в тюрьме не проживешь дольше пяти секунд. Надзирателю не придется отходить далеко, чтобы вынести твою тушку из камеры, едва он тебя туда проведет.
- Сэр, - Ло вынимает руки из кармана и подается вперед, улыбаясь до ушей: - Вы, верно, издеваетесь, что очень и очень невежливо с вашей стороны, а также непрофессионально. Меня зовут Трафальгар Д. Ватер Ло, как «Ватерлоо», только с одной «О», и я не смог бы придумать этого имени, даже если бы был подо всем, что вы нашли в моей куртке. Кстати, оно не мое. И куртка тоже.
- А чья она тогда? – терпеливо спрашивает инспектор, и Ло раздумывает пару секунд. Что он теряет?
- Корасона. Видите, тут даже на спине написано… он у нас модник. Он надел на меня куртку, чтобы я погрелся, понимаете? Я замерз, сэр, а Корасон оказался сердечным парнем и решил меня отогреть.
- Кто такой Корасон? – почти зло говорит инспектор, и Ло вполне доволен собой. Поделом этому придурку, в самом деле, пусть сам разбирается. Может, тогда он уже отъебется, в самом деле.
- Мой приятель. Я ничего о нем не знаю больше, только его имя и то, что у него пиздец какой странный вкус в одежде. Ну и еще то, что у него полные карманы травы.
- Где ты с ним познакомился?
- Вы будете смеяться.
- Я буду тебя избивать, если за тобой никто не придет в ближайшие несколько часов, и я – хороший полицейский, Ло. Ло – это ведь имя?
- Думаю, да. Сэр. Я познакомился с Корасоном на Трафальгарской площади, когда мне было семь лет, он шел вот в этой самой куртке, поскользнулся в луже и упал, а я подошел и помог ему подняться. Тогда мои родители были еще живы, а мое воспитание позволяло приставать на улице к незнакомым взрослым мужикам. С тех пор мы видимся время от времени при самых разных обстоятельствах, описать которые не хватит ни вам бланков протоколов, ни мне желания и сил. Сэр.
- Я обещаю тебе, сучонок, - инспектор подается вперед через стол, и его лицо некрасиво идет пятнами, - что я убью тебя вот этими руками, или засажу так глубоко, что ты даже не будешь знать, в Англии ли ты все еще находишься, если ты немедленно не прекратишь выебываться.
- Фу, - говорит Ло и устало закрывает глаза, не переставая улыбаться. – Я ничего не скажу без своего адвоката.
- Можно подумать, у такой шушеры, как ты, есть адвокат.
- Можно подумать, - соглашается Ло. – И если позволить себе такую роскошь, возможно, вы догадаетесь, что я бы не вел себя так, если бы у меня не было адвоката. По крайней мере, я могу ему позвонить, правда?
Инспектор поднимается со стула и бросает ему телефон. Ло едва успевает поймать допотопную бандуру и очень жалеет о своем малыше «Блэкберри», на который наступили при задержании. Хотя это непохоже на него, жалеть о вещах, которые не принадлежат ему изначально, но все же.
Инспектор хлопает дверью, напоследок обдав его презрением с ног до головы, но Ло уже насрать. Он зябко подтягивает до костяшек пальцев рукава кофты и набирает номер, который не забыл бы, даже если бы очень захотел.
Отзываются на том конце мгновенно, и это тоже нельзя изменить, даже если ему очень захочется. Его звонки всегда принимают с особым вниманием и почтением, которого Ло не просил.
- Я тебя внимательно слушаю, малыш Ло, - вкрадчиво произносят после первого же гудка, и Ло выдыхает почти облегченно. Где-то на заднем фоне отчетливо слышны стоны и крики, Ло устало думает, что он слишком привык к этому всему, и это все же лучше, чем камера и тюремная койка.
- Я в полицейском участке. Не спрашивай.
- Даже не думал, мальчик мой. Ты ведь не спросил, где я, все справедливо. Я перенаправлю звонок, назови Диаманте адрес, он тебя заберет. Покажешь ему на куколке, куда тебя угрожали ударить в случае чего. Или уже не угрожали?
- Все в порядке, ничего не нужно, просто забери меня, здесь воняет, - шепчет Ло, запрокидывая голову и глядя в унылый серый потолок.
- Потерпи совсем немного, Ло.
- Пусть Диаманте возьмет шприц, - добавляет Ло, не столько для дела, сколько для того, чтобы Джокер отправил своих людей побыстрее. Джокер усмехается с легкой тревогой:
- Тебе что, не дадут даже твой инсулин? Они должны знать, что это не шутки.
- Я не буду ни о чем просить копов, - зло говорит Ло, и вот тут он не лукавит. Джокер довольно ухмыляется:
- Мой мальчик. Держи Диаманте.
- Держу. Спасибо, Джокер.
Ло возвращают даже его куртку, и в ней – только набор диабетика, комплект шприцев, и он вгоняет один в бедро уже в машине, прямо через джинсы. Диаманте со смехом смотрит в зеркало заднего вида. Мешки под глазами у него дадут фору любому гриму, и Ло вдруг задумывается, откуда его Джокер выдернул.
- Где тебя взяли?
- На Флит-стрит. Клянусь, я ничего дурного подумать не успел, не то что сделать. Ощущение, что на меня навели, серьезно.
- Очень может быть, - Диаманте щурится на него внимательнее, выкручивает руль и без комментариев показывает фак кому-то в правом ряду. – Джокер ищет крысу. У нас есть кто-то, кто любит распустить язык, судя по всему.
- Ты серьезно? – Ло отводит глаза и разглядывает салон. Ему не нравится взгляд Диаманте, но это Диаманте, он может пялиться как хочет, пока Джокер его подозрений не разделяет.
Тем более, Ло не в чем упрекнуть. Он, может быть, не подарок, но чего точно делать не будет, так это кусать руку, которая кормит.
Джокер спас ему жизнь. Ло не нужны были другие доводы, чтобы быть преданным членом его маленькой дружной семьи, как сам Джокер это называл.
- Есть мыслишки?
- Они всегда есть, пацан, но не все их я могу тебе выложить, согласись, это справедливо? Что ты болтал в участке?
- Что на мне куртка парня по имени Корасон. И пусть хоть в Темзу ныряют, ищут.
- Молодец, - одобрительно ржет Диаманте. – Может, этому мудаку стоит залечь на дно в буквальном смысле. Ты слышал, что он выкинул на той неделе?
- Про драку на Александра Роуд? Конечно. За что он их?
- Смеялись над его одеждой. Сказали, что на пидора похож. Ты знаешь этих ребят, у них не задержится. А Корасон у нас натура обидчивая, а словами не владеет в достаточной мере, чтобы разобраться с проблемой мирно. Ну и…
- Мне рассказывал Требол, спасибо, - Ло хочется свернуться на сиденье и уснуть. Диаманте возмущенно тормозит и оборачивается, чтобы смерить Ло взглядом:
- Я рассказываю интереснее, пацан!
- Бесспорно, - Ло с трудом отрывает от спинки голову и смотрит на Диаманте умоляюще: - Но слушать про этого болвана два раза…
- И то верно, - Диаманте удовлетворен. Он едет дальше, вырулив с тротуара, на котором чуть не вдвинул в стену мамашу с коляской, и начинает насвистывать Хабанеру, опустив стекло.
Ло смотрит в окно и думает, что Корасон поймет. Тем более, Корасон все равно не слышит, что Ло говорит о нем за глаза.
Ну, то есть, Корасон точно знает, что о нем говорят, но ему на самом деле наплевать. Даже если Ло повторяет за остальными. Ло нужно держаться на плаву в организации, где съедят любого споткнувшегося, как в фильме про зомби. Кроме того, Ло не держит в секрете свое отношение к Корасону, который был странным даже для такой шоблы, как их семья.
Другое дело, что Ло почему-то в последнее время не все равно, что Корасон подумает о нем.
«Он не может знать, как я выкручиваюсь, - успокаивает себя Ло. – Он просто не может. У него же нет ушей на стенах. Мы вообще пять лет думали, что он глухонемой!»
Он прячет мерзнущие пальцы в рукавах огромной куртки Корасона, и этот жест не укрывается от Диаманте.
- А откуда на тебе вообще его толстовка?
- Долгая история, - говорит Ло, и это действительно так.
Просто однажды он решает убить Корасона, потому что что-то случается. Что-то странное, глупое, идиотски просто нелепое, и Ло не находит другого решения этого уравнения, кроме вычеркивания одной переменной.
Корасон и Джокер, его Джокер, который вытащил маленького Ло с того света, умный, крутой, исключительный ублюдок Джокер – брат вот этого ущербного, которого держали в семьи из жалости, больше поводов просто не было. Корасон приносил одни проблемы, из-за него у семьи были проблемы с полицией и прессой.
Корасон был братом Джокера. И его любовником.
Ло думал, его ничем было нельзя удивить.
Ло шел в маленькую квартирку Корасона, сжимая в кармане пистолет, и думал о том, что никто не заподозрит Ло. Корасон жил в таком районе, в котором было проще заподозрить дышащую на ладан консьержку в убийстве семьи из шести человек. Ло уже знал, кого Джокер уберет с особой жестокостью за убийство возлюбленного брата. Или просто брата. Или просто возлюбленного.
Последнее отказывалось помещаться в Ло в голове. Он не был гомофобом или большим моралистом, ни в коем случае.
Просто были вещи, которым не было места в его жизни, в его понятии о счастье, и придурок Корасон был одной из таких вещей.
Ло вошел бесшумно, потому что умел, достал пистолет, потому что мог, и упал в дверях, едва ступив на порог спальни в крохотном клоповнике, в котором обретался Корасон.
Потому что Корасон сидел на кровати и говорил. Сам с собой, очевидно. На его носу были очки, в руках – книга, и на нем был надет совершенно нормальный свитер и абсолютно приемлемые в цивилизованном мире штаны. Ло не узнал бы его, если бы не знал, что Корасон здесь живет.
Упал Ло в том числе и потому, что Корасон, не прекращая говорить в пустоту, поднял на него глаза, потом посмотрел на дуло пистолета, скривил губы и, отложив книгу, поднял руку, как Человек-паук. Ло видел, как он касается своего запястья – на запястье были часы с массивным циферблатом, и Ло не помнил, чтобы этот идиот когда-то нацеплял часы.
И Ло упал, брякнув пистолетом о пол.
Корасон подошел к нему, продолжая болтать:
- Ничего, небольшая проблема. Разумеется, ничего серьезного. Конечно. Да, я помню. Уточните, пожалуйста, как амнезийный дротик взаимодействует с инсулинотерапией, я не хочу его убивать. Да. Да? Великолепно. Благодарю вас.
Ло лежал и слушал, с медленно крадущимся ужасом понимая, что не может ничем пошевелить. Руки и ноги сковал самый настоящий паралич, он мог только чувствовать, как колотится сердце, и как шумит в ушах кровь.
У Корасона был хриплый голос, очень похожий на голос самого Джокера, и это окончательно развеяло сомнения Ло. Они и правда были братьями, Требол не соврал.
Корасон остановился над ним, разглядывая сверху вниз безо всякого выражения, и Ло захотелось хотя бы обоссаться на этот пол, если он не мог даже дернуться и укусить ублюдка за щиколотку.
- Пистолет, - пробормотал он, коснувшись пальцами дужки совершенно уродских очков. – Интересное кино, Ло. Что скажет Джокер, когда узнает, что ты пытался сделать?
«Что он скажет, когда узнает, что ты нихуя не немой», - подумал Ло, надеясь, что Корасон поймет его по глазам. И тот понимает.
- Ты никому и ничего не расскажешь, - он снова вытянул руку, повернув к нему циферблат своих часов, и Ло наконец нашел, как среагировать на это.
Он вспомнил, что забыл принять инсулин.
Его тело тоже об этом вспомнило.
Ло почувствовал, как рот, обметанные губы и горло мгновенно стягивает сухостью, а к глазам подкатывают слезы от удушья и безотчетной, слепой паники, которую он не контролирует.
Он выпил банку энергетика час назад, думая, что успеет принять лекарство после.
Он знал, что не жилец, но вот так, из-за собственной глупости, умирать не хотел.
Корасон, расширив глаза, упал рядом с ним на пол и зашарил ладонями по его штанам:
- Черт подери, идиот, Ло, ну что ты за идиот.
«На себя посмотри», - подумал Ло и умер.
Очнулся он на той же койке, с которой встал Корасон, укрытый чем-то теплым и насквозь провонявшим табаком. Ло повернул тяжелую голову. Корасон курил у окна, поглядывая на него поверх очков. Ло с удивлением обнаружил, что даже не привязан, ничего и нигде не болит, за исключением странного ощущения в ногах и руках – легкого покалывания, как будто все тело просто затекло от неудобной позы.
Его пистолет был засунут за пояс джинсов Корасона.
- Какого черта, Ло? – пробормотал он, выпуская струйку дыма. – Что ты творишь?
- На твоем месте, я бы меня убил, - хрипло пробормотал Ло, пытаясь приподняться. Корасон пожал плечами:
- Никогда не поздно, Ло. Так что ты хотел, придя ко мне без стука?
- С пистолетом, - уточнил Ло. Корасон вздернул брови:
- Об этом я даже не говорю, - согласился он. Ло ухватился за эти слова:
- Ты вообще не говорил о том, что ты говоришь.
- Я никогда не утверждал обратного, - отозвался Корасон. Он повернулся к Ло и скрестил руки на груди: - Что я тебе сделал?
- Ты… Джокер спас мне жизнь, - Ло не знал, почему начал с этого. Как будто сразу выбрал самое мощное свое оправдание. Корасон пожал плечами:
- Я тоже. Только что. И заметь, я никуда не вламывался с пистолетом.
- Джокер не знает, что ты можешь говорить, - просипел Ло, садясь. С него сползла огромная черная куртка с вышитым на спине желтым и белым «Corazon». Ло скривился. Корасон наклонил голову:
- Да, не знает. И если я попрошу тебя ему об этом не говорить, что ты скажешь?
- Я даже не знаю, словами не выразить, - Ло пожал плечами. Может, так?
Он показал Корасону средний палец.
Корасон изменился в лице, и это выглядело странно и страшно. Ло никогда не видел у него такого выражения, как будто душевно больной человек внезапно оказался главой террористической организации в полном уме и с самыми недобрыми замыслами. Ло шарахнулся на чистом инстинкте, когда тот шагнул к кровати.
В следующий миг Корасон запнулся о лежащий на полу зонт и рухнул со страшным грохотом, кажется, даже ударился головой о стойку торшера.
Ло не смотрел. Он сорвался с койки и бросился к двери, пригибаясь. В косяк над его головой с визгом вгрызлась пуля. Ло распахнул дверь, вылетев в прихожую, и скатился по лестнице, пару раз споткнувшись.
Только спустя пару кварталов он понял, что никто его не преследует.
Он, задыхаясь и прижимая руку к груди, перешел на шаг и побрел, цепляясь за стенку.
Он расскажет Джокеру все.
Спустя неделю Ло был все там же, где и неделю назад. На нем была куртка Корасона, он ничего не сказал Джокеру, и он понятия не имел, что делать.
Корасон поймал Ло в коридоре и прижал к двери на следующий день, и Ло почти запаниковал. Корасон поддернул на нем свою же куртку, зачем-то надел капюшон и нырнул в него, приблизив свое лицо вплотную к лицу Ло.
- Что ты делаешь, - прошептал Ло, чувствуя на щеке горячее дыхание. От Корасона крепко пахло сигаретами. Тот отозвался, почти касаясь губами его щеки:
- Я все еще не разговариваю, Ло. Но я могу зажать в углу красивую задницу и засосать ее по самые гланды. В рядах своих я тот еще педрила, правда?
- Не приплетай меня, - прорычал Ло. Корасон вжался губами в его висок, притягивая за капюшон ближе:
- Ты не сказал Джокеру.
- Ты тоже, ну, что я приходил к тебе с пистолетом.
- Я приятно поражен наличием понятия честь и совесть в твоем воспитании, Ло, - пробормотал Корасон, отстраняясь. Его лицо снова было на виду. Ло сощурился.
Корасон улыбался до ушей, но в его глазах плескалось что-то странное. Ло нахмурился:
- Это не означает, что я тебе доверяю, - предупредил он. Корасон передернул плечами и ткнул пальцем в свою куртку на Ло. Это было достаточно красноречиво.
Через два дня после того, как Ло вытащили из участка, Корасон пропал. Совсем. Никто не знал, где он, и Джокер объявил розыск сначала в подполье и среди своих. Верго шерстил полицию. Диаманте был отправлен по последним оставшимся следам, Ло отправили вместе с ним, чтобы обшарить квартиру Корасона.
Они не нашли ничего. Корасон читал книги на пяти языках, хранил классическое порно под кроватью, не имел телефонной книги и не держал дома фотографий.
Он не оставлял в холодильнике еду, как будто собирался уехать, но и не взял ничего из своих вещей. Его чемодан лежал на шкафу в спальне и собирал слой пыли в два пальца.
Возвращаясь домой, Ло чувствовал себя обманутым.
Он не рассказал Джокеру про тот странный случай, только спросил у Пики, нормальное ли у Корасона было зрение.
- Стопроцентное, - отозвался тот, лениво затягиваясь косячком. Они сидели на балконе, привалившись спиной к перилам. Пентхаус Джокера был ярко освещен, иллюминация была включена везде, даже в подсобных помещениях, как будто Корасон мог вернуться на свет.
Они видели силуэт Джокера в окне, тот ходил от барной стойки до дивана и обратно и все говорил с кем-то по телефону. Он сутулился, и это означало, что к Джокеру сейчас лучше не лезть.
На следующий день за завтраком Джокер вдруг чинно отложил в сторонку вилку и нож, поднялся из кресла, прошагал к сидящему по левую руку Верго и выстрелил ему в лицо, выхватив пистолет из-за пазухи.
Ло, сидящий рядом, глупо моргнул, чувствуя, как по щеке тепло стекает густая кровь.
Он поднял голову и увидел, как Бейби Файв целится в него через стол из револьвера, подаренного Джокером на день рождения. Ло разглядел поблескивающие буквы гравировки на стволе.
«Моей девочке».
В следующую секунду Ло подхватил со стола вилку и, не раздумывая, воткнул в глаз сидящей рядом Йоле. Смотреть на то, что получилось, он не стал. Он припал к столу, пригибаясь, и над головой просвистела пуля. Ло услышал, как за его спиной опрокинулся на пол гувернер, звякнул серебряный поднос. Он развернулся и пополз, подобрал поднос и с размаху воткнул в ноги, попавшиеся в поле зрения. Он привык морщиться, слыша хруст ломаемых костей, но Ло не поморщился.
Он пополз дальше, не разбирая дороги, в голове странно гудело, выстрелы, носящиеся по столовой, крики и влажные звуки звучали для него отстраненно, как будто за экраном из толстого стекла.
Ло увидел упавший со стола нож и подобрал его, отметив краем сознания, что рукоятка скользкая от крови.
Кто-то с размаху опустил на его спину тяжелый ботинок, и Ло вскрикнул, не чувствуя боли, будто тело само среагировало должным образом. Он нашарил в кармане штанов набор шприцов и, выхватив, загнал сразу два куда-то в голень, заведя руку назад. Человек взвыл и упал рядом с ним, и Ло, рывком сев, быстро свернул шею, не узнавая лица.
Ло вскочил и осмотрелся. Мир странно плыл, и ему было совершенно недосуг рассуждать, что и к чему, он видел лежащий на краю стола, на забрызганной красным скатерти, револьвер Бейби Файв.
Ло сделал два шага и почувствовал короткий удар по затылку. Падая, он успел порадоваться, что это не выстрел. Но знать наверняка не мог.
- Дон Кихот на связи. У меня проблемы, Мерлин.
Мерлин. Ну а почему нет-то.
- Что? Господи, Мерлин, брось, я… Хорошо. Как скажешь. Скажем, Генуя. Моцарелла и оливки. Корнишоны. Одним ты подавился. И штрудели с вишней. Официантку звали Лили. Ты ее… О, ну наконец-то… Твоя очередь.
Ло открывает глаза. И тут же понимает, как он счастлив. Голова раскалывается неимоверно, но в ней хотя бы не звучит жутким рефреном непрерывное мерное гудение, больше всего напоминающее работу микроволновой печи.
Над его головой потолок, и с потолка срываются капли воды с пятен сырости. Ло чуть поворачивает голову и видит вешалку для пальто, на ней – плечики для одежды из проволоки, самые дешевые, выгнутые пополам. На них закреплен пузырь капельницы, и тонкая трубка тянется к его, Ло, руке.
Рядом с вешалкой к облезлой стене прислонен зонт.
Рядом с зонтом сидит Корасон и снова непрерывно говорит в пустоту. Встретив взгляд Ло, он тяжело вздыхает:
- Один, Мерлин. Похоже, проблема решилась сама собой. Годы работы были зря. Годы, которые я мог провести в другом месте и с другими людьми, потому что всю грязную работу взял на себя Валентайн… я в порядке. Я в порядке, что мне сделается-то… Лучше бы сделалось, честное слово… Да, я тоже. Я тоже рад.
Ло пытается что-то сказать и не может. Он просто смотрит на Корасона. Тот тянется и поправляет на Ло свою неизменную куртку, и Ло понимает, что лежит прямо на полу.
- Я буду так скоро, как только смогу. Данные у меня, и я понятия не имею, зачем они теперь… да. Вы тоже. Мерлин? Спасибо. За все.
Корасон касается дужки очков, которые снова на нем, и молча рассматривает Ло где-то с минуту. Наконец, он говорит:
- Прости меня, Ло. Я не успел вовремя. Рад, что ты продержался.
- Не говори мне, что все это из-за тебя, - хрипит Ло. Кое-то в голове начинает проясняться, и Ло мечтает снова потерять сознание. Нет, ну в самом деле… Корасон шепчет:
- Ну что ты, разумеется, нет. Это все… это все сейчас лучше опишут газеты, правда.
- Где мы? – тоже почему-то шепотом говорит Ло, не особо на самом деле интересуясь ответом. Просто какое-то сырое, темное и мрачное место, где есть вешалка и раствор для капельницы. И Корасон, который говорит с призрачным Мерлином.
- На заброшенной ветке лондонского метро, - отвечает Корасон. – Сюда не достигает сигнал сотовой сети, это спасет нас на случай, если повторится приступ. Пересидим сутки. Потом я тебе все покажу и расскажу.
- Приступ? – переспрашивает Ло. Корасон смотрит на него странным взглядом:
- Кто из вас приобрел бесплатную сим-карту Валентайна?
- Деллинжер, - Ло разглядывает потолок. Корасон сползает по стене и растягивается рядом с ним на сыром полу. Он закуривает отсыревшую сигарету и кладет руки под всклокоченный затылок. Ло не решается повернуть голову. Он слышит, как Корасон… кажется, плачет.
- Когда мы с братом были маленькими, я любил его больше всех на свете.
- Заткнись, - говорит Ло, и Корасон затыкается. Ло лежит и слушает сухие рыдания, которые прекращаются тоже достаточно быстро.
Человек, которого называют Мерлином, забирает их через два часа, не через сутки. По заброшенным рельсам медленно и печально движется пустой поезд, и Ло думает, что он бредит. Корасон, подобрав свой зонт, идет к гостеприимно раскрытым дверям, и Ло, помедлив, бредет следом, волоча за собой вешалку для пальто.
В вагоне работает освещение и громкая связь. Ло разглядывает портрет Королевы, хлопьями слезающий с жестяной стенки, и слушает приятный голос, эхом отдающийся по салону, как по консервной банке:
- По предварительным подсчетам, число жертв среди населения – тридцать процентов. Счет был на минуты.
- Это полная жопа, - говорит Корасон, обнимаясь со своим зонтиком. Невидимый Мерлин с ним согласен:
- Да. Это она. Я все еще не уверен в вас, Дон Кихот.
- А я в вас, Мерлин, - признается Корасон. – Но выбирать не приходится. У меня на руках ребенок.
Ло молча поднимает руку и показывает ему средний палец.
- Вижу, - ухмыляется Мерлин, и Ло вздрагивает. Корасон стирает с очков присохшую каплю крови.
- Нам нужен инсулин.
- Достанем, - спокойно отзывается Мерлин. – Я дал работникам госпиталя указание забаррикадироваться по одному, все живы, так что помощь будет оказана немедленно. Все хорошо, мистер Трафальгар. Это ведь фамилия?
- Идите в жопу, кем бы вы ни были, - вежливо говорит Ло. В вагоне раздается тихий смех.
- Ты не поверишь, я только что оттуда, Ло.
Ло засыпает, растянувшись на пустом сиденье и положив куртку Корасона под голову. Он не уверен, что может доверять теперь хоть кому-то, но он слишком устал, чтобы думать об этом.
Ему снится Бейби Файв с простреленной головой.
Корасон, он же Росинант, он же агент Дон Кихот (на этом месте Ло долго и безудержно смеется, пока не понимает, что его смех катится в неконтролируемую истерику), оказывается, шпион. Да, как в кино, Ло. Нет, не от другой страны. Другое кино. Смотрел «Донни Браско»?
Джокер, он же Дофламинго, - и это придуманное его родителями имя, - известный воротила, выходец из Испании вместе с большей частью своей шайки, так достал начальство Корасона вмешательством в политику на доступном ему уровне, что одного из агентов отправили внедряться.
Корасон подошел на эту работу лучше всех, потому что Джокер действительно был ему родным братом.
Он собрал достаточно данных, чтобы семью можно было брать, когда наступил Валентинов День – так назвали в прессе этот денек, когда все люди решили убить каждый ближнего своего.
Корасон сказал, что Ло просто очень повезло потерять сознание так, чтобы сойти за мертвого. Корасон прибыл туда слишком поздно, чтобы спасти еще кого-то. Его самого чуть не убили в самолете, который летел из Испании.
- Я очень благодарен тебе, Ло, за то, что ты меня не выдал, - говорит Корасон и бледно улыбается. – Это превосходное качество для агента. Если бы Джокер узнал обо мне раньше, все бы сорвалось, и я бы погиб, не передав Мерлину данные.
- Почему они все – рыцари Круглого Стола, а ты – Дон Кихот? – Ло хочет спросить слишком многое, но спрашивает почему-то такую ерунду. Они сидят в залитой светом комнате, обшитой дубом и увешанной картинами, каждая из которых, кажется, стоит как три Ло. Корасон сидит, забросив ногу на ногу, и на нем костюм, похожий на те, что носил Джокер, но явно не из тех, которые мог хоть однажды надеть дебил Корасон. Даже галстук. Ло чувствует себя в этой комнате лишним, нелепым и неуместным в своей одежде.
- Потому что я агент под прикрытием. Нет, конечно, все работают под прикрытием… но меня взяли при полной квоте, и имен больше не было, а потом… ну, в общем, Мерлин как-то брякнул, и оно привязалось, - злится Корасон и раздраженно закуривает.
Ло почему-то смешно. Корасон продолжает говорить, справившись с голосом. Он будто сдерживает все свои вечные движения и ужимки, заменяет подергивание рук и движения лица на прохладные и мягкие недодвижения. Как будто крался, даже сидя.
- Поживешь здесь, пока я не решу, что с тобой делать, и пока не уляжется эта шумиха. Особняк Кингсман сейчас – самое безопасное место. Мерлина ты уже видел, остальных рыцарей пока нет в штабе. Мы все еще не знаем, сколько из них выжило. Я опоздал на общий сбор, потому что был в Испании, а когда вернулся…
- Вы все не знаете, или это тебе не говорят, сколько живых осталось? – уточняет Ло. Не то чтобы ему было очень интересно, скорее, ему нравится видеть, как бесится Корасон. Но Корасон отзывается совсем спокойно, даже слишком равнодушно:
- Двое из них при смерти, двое в реанимации, один в коме. Подвешенное состояние не дает нам точно знать, каков будет состав Кингсман. Но твой вопрос наверняка не об этом, так?
- Мне очень интересно, что это за организация такая, в которой можно рассказывать постороннему подобные вещи, - Ло запрокидывает голову и рассматривает потолок. Корасон давит окурок в пепельнице из черного стекла, и на ее дне Ло видит круглый символ с буквой «К», который здесь, наверное, даже на трусах вышивают.
Секретность налицо.
Ло думает, что это все больше всего похоже на затянувшийся приход. Или на американскую передачу про несмешные розыгрыши.
Корасон вдруг улыбается, и это выглядит еще более неприятно, чем когда он прикидывался психопатом.
- Видишь ли, Ло, ты уже не посторонний. Если бы ты был посторонним человеком, ты бы рассказал обо мне Джокеру.
- Я всего лишь вернул тебе услугу, твою мать, - Ло разглядывает высокие окна и пытается вспомнить, какой это этаж. Не то чтобы он верил, что сможет убежать теперь. – Ты спас мне жизнь, и я…
- Ло. Ты слишком много знаешь, чтобы просто уйти, - говорит Корасон, и его улыбка делается шире. – Мне жаль. Прости меня, Ло. Мне жаль.
По его лицу совершенно точно видно, что ему нихрена не жаль.
Ло шли его сумасшедшие тряпки черно-желтого цвета, его ирландский акцент и совершенно не шли круги под глазами и наркотическая бледность.
Росинант думал, что вытряхнет пацана из этого всего, и вытряхнет из него эту затравленную, бессмысленную злость. Правда, с татуировками было что-то сложно придумать, но с этим можно было к Мерлину, главное - разобраться с внутренним противоречием.
Росинант ошибался, думая, что это будет легко, но никто не мог запретить ему гнаться за несбыточным, недаром ему даже с Круглого Стола не выделили иного рыцарского псевдонима кроме насмешливого и такого верного Дона Кихота.
В глубине души Росинант знал, что злость Ло не бессмысленна и вполне обоснована, конечно, и еще и поэтому рассчитывал переключить его внимание на что-то поважнее, например, на подготовку к рыцарству.
Если бы Росинант нырнул совсем в глубину, он бы признался себе, что сам рассчитывает обратить все свое время и внимание на подготовку мальчишки.
Долго не протянули они оба.
Росинант не занимался похоронами семьи, потому что эту обязанность взяли на себя в штате Кингсман, и он был благодарен Мерлину за подобную предупредительность.
Но на кладбище в конце концов пришел.
Ло сидел там, ему кто-то сообщил, где похоронен Джокер и все остальные, правда, уже после церемонии похорон, возможно, скорее всего, чтобы обезопасить мальчишку от возможных конкурентов семьи, которые могли остаться в живых и позариться на наследство и объедки со стола Джокера.
Росинант остановился под высокой ивой, наваливаясь на зонт, как на трость. Дожди лили всю неделю, и наконечник, хлюпнув, ушел в густую траву.
Ло сидел напротив надгробия, скрестив ноги по-турецки, и мелко трясся, спрятав лицо в ладони. Росинант подошел, не торопясь приближаться вплотную, и раскрыл над мокрым насквозь Ло зонт. Ло поднял голову, и Росинант увидел, что он смеется.
- Розовый мрамор, ты это видишь, да? Они сделали Джокеру памятник из розового мрамора. У вас что, всегда так?
- Своих мы хороним под черным обычно, если нет конкретных предпочтений, и если есть, что хоронить, - отозвался Росинант, вдруг опускаясь на траву рядом с ним. Он не стал поворачивать голову. Яркий блик зацепил его боковое зрение на секунду, но Росинант запретил себе бросать туда, где кто-то остроумный или бессердечный оставил на маленькой могиле Деллинжера игрушку, плюшевого медведя. Деллинжеру было четырнадцать, и из него выросла бы маленькая визгливая бесполая блядь, если бы он рос в семье дальше.
Росинанту редко приходилось убеждать себя в чем-то. Он перевел взгляд на Ло, думая, не слишком ли много возлагает на мальчишку. Ни много, ни мало – оправдай мою жертву, я поставил на тебя все, не дай мне сожалеть о том, что я сделал со своим братом…
Дофламинго застрелился, как только пришел в себя. Росинант думать не хотел, что сделал бы он сам на его месте.
Ло раскачивался, обняв свои колени, но, к счастью, смеяться перестал.
Он вдруг поднял на Росинанта совершенно сухие глаза и негромко пробормотал:
- Ты хочешь, чтобы я был таким же, как ты?
- Не приведи Боже, - отмахнулся Росинант. – Все агенты непохожи друг на друга насколько это возможно, иначе нам было бы проще без лишних слов раздавать визитки перед тем, как бить морды противнику…
- Ты способен кому-нибудь разбить морду? – Ло поднял брови. – Я бы поглядел на это.
- Ну, моя специализация – скорее, работа под прикрытием. Я не блистаю в боевых миссиях, но если приходится, могу защитить себя. Вот как Мерлин, он не ходит в поле уже много лет…
- Я вчера видел, как он дрался, - Ло потянулся и бездумно обезглавил бледно-розовую лилию на могиле Джокера, повертел в пальцах мокрый цветок, встряхнул, обдав свои штаны дождевой водой. – Точнее, сначала он защищал свою жизнь, но потом плавно перешел в наступление и сделал того чувака, как бог черепаху.
- Какого чувака?
- Понятия не имею, он тоже был в костюме, вы тут все в них на одно лицо. Они так жарко валяли друг друга по тренажерке, я почти вздрочнул.
- Ло?
- Что? – Ло повернул голову, глянул на него исподлобья. – Непохоже, что я пытаюсь быть с тобой вежливым и поддерживать беседу? Ну извини. Ты так себе компания, я не то чтобы отличный собеседник.
- Нет, все в порядке. Просто никогда не говори таких вещей о Мерлине. Он тебя убьет.
- Он и так может, - Ло пожал плечами, перебирая лепестки лилии, сминая и обрывая края. – В общем, Мерлин был крут, что ли. Я не видел такого уровня даже в семье, даже когда Джокер показывал мне подпольные бои. Он говорил, что выставит меня туда, если я буду себя, ну, плохо вести. А теперь я смотрю на то, что меня ждет, и думаю, что стоило вести себя ну очень плохо.
- Ты никогда не был образцом прилежания, - вздохнул Росинант. – Но Мерлин и не такое видел, поверь. Не то чтобы это было разрешением вести себя, как попало, - быстро прибавил он, косясь на Ло с опаской. Тот фыркнул:
- Не знаю, что натворил тот чувак, но я уверен, что я так не вляпаюсь.
- Это был кто-то из агентов?
- Они разбили друг другу очки. Дальше я не смотрел, вдруг подумал, что могу попасть под горячую руку.
- Это был кто-то из агентов, - подытожил Росинант, разглядывая даты на могильном камне. – Нам пора, Ло.
- Ты ничего ему не скажешь? – Ло кивнул на могилу. Росинант задержал взгляд на имени.
Дофламинго. Просто Дофламинго. Он не знал, чем думали ребята из отдела обслуживания, но подозревал, что они упали им всем, неудачникам, прямо с неба.
Он покосился на Ло. Ло мерз, отсыревший до нитки в своей дурацкой футболке и джинсах. Росинант стащил пиджак и набросил на его плечи. Ло дернулся, как от удара, и смерил его пустым взглядом.
- Он не бьется током, - зачем-то брякнул Росинант, не уверенный, шутит ли он. Ло съежился.
- Просто всякий раз, когда я влезаю в твою одежду, случается какая-нибудь дрянь, - пробормотал он, глядя исподлобья.
- Заведешь свою одежду, и дрянь прекратится, - пробормотал Росинант, поднимаясь на ноги. У него затекла рука – все это время он держал зонт над головой Ло. Тот строптиво дернул плечами и засунул помятую лилию в петлицу пиджака.
- Зачем ты с ним спал? Втирался в доверие, чем глубже, тем лучше?
- С кем? – не сразу отозвался Росинант. Ло задрал голову, морщась, когда на макушку шлепнулись капли дождя со спиц зонта.
- С братом твоим.
- А, - Росинант оглянулся на могилу через плечо.
До такси они шли молча.
Из всех побоев на Мерлине обнаружился только глубокий поперечный порез на переносице. В остальном он почему-то выглядел отдохнувшим и посвежевшим, как будто бы наконец выспался. Или исповедовался.
- Тристан, - сказал он без предисловий, поднимая глаза от планшета, когда Росинант вошел и застыл в дверях. Его приглашали в комнату Круглого Стола всего четыре раза в жизни, и ему с головой хватило.
В свой пятый раз он не спешил садиться. Мерлин поднял глаза снова и спохватился:
- Присаживайтесь, Дон Кихот.
- Вы хотели меня видеть, - Росинант сел, стараясь не смотреть по сторонам. Ощущение, что он раскрывается, снимает прикрытие и ломает легенду, появлялось у него даже в этих стенах.
О нем никто не должен знать.
- Я хотел, чтобы вы в числе прочих рыцарей Круглого Стола выдвинули кандидата на место Тристана. Я вызвал вас в индивидуальном порядке, потому что вы по-прежнему у нас на особом положении. Однако я впервые прошу вас содействовать отбору, потому что у нас отчаянная ситуация. Нам слишком нужны люди, а половина выживших не в состоянии ложку держать, не то что отбирать еще кого-то. Я думаю, целесообразно будет привлечь всех, кого возможно…
- Тристан? – Росинант чуть сполз в кресле, расслабляясь. – Выходит, дела идут лучше, чем мы думали?
- Лучше, - охотно согласился Мерлин, едва заметно улыбнувшись. – Намного.
- Я думал, вы первым делом найдете Галахада, - признался Росинант. Он успел просмотреть доступные материалы по Валентинову Дню и полагал, как и многие другие, что искать нового Галахада долго не придется, на самом деле.
Никто из агентов, способных возражать, не стал бы этого делать.
Мерлин выпрямился и потер разбитую переносицу, приподняв очки.
- Его не пришлось искать. Зато мы мгновенно нашли замену Гавейну, прямо в порядке живой очереди.
- Я так понимаю, Гавейн прошел испытания вчера в тренажерном зале, - Росинант опустил глаза, радуясь, что отросшая челка очень удачно прячет его взгляд. Зачесывать волосы со лба он терпеть не мог. В Кингсман никогда не было строгого регламента насчет прически. Мерлин бросил на него странный взгляд:
- Не стану спрашивать, откуда информация. Но да, примерно это вчера там и произошло.
- Вы не обязаны мне ничего объяснять, - быстро сказал Росинант, но Мерлин вдруг несдержанно фыркнул:
- Вот из-за того, что я задолжал юному Гавейну одно пустячное объяснение, я теперь так выгляжу.
- Он наверняка выглядит хуже, - Росинант усмехнулся и поднял глаза на Мерлина. – Я приведу кандидата. Вы его уже видели, полагаю. Я присылал вам его досье в числе прочих, так что…
- Да, - сухо отозвался Мерлин. – Буду рад видеть его наконец нормально одетым. Вы положили на него глаз уже тогда, когда начали работать под прикрытием?
- Не знаю, - честно ответил Росинант, снова рассматривая свои руки.
Он и правда не знал.
Возможно, в какой-то момент, когда Ло направил на него пистолет, или позже, когда он рухнул на пол, глядя на Росинанта безумно и беспомощно.
Или когда он ходил и хмуро сверлил Росинанта взглядом, ничего не говоря Джокеру. Тогда Росинант чувствовал хвост, напряжение, недоверие и подозрения со стороны семьи, он был уверен, абсолютно не обоснованные его ошибками, только его странностями. Но любой шаг мог быть роковым.
Но Ло молчал.
Или когда он растерянно и почти испуганно смотрел на него в коридоре из тени капюшона.
Росинант не знал.
- Я не уверен, что он согласится, - пробормотал Росинант, поднимая глаза на Мерлина. – Разумеется, мой подопечный – это моя проблема, но… Я не могу его винить, для него я предатель.
- Сходите с ним в тренажерный зал, - посоветовал Мерлин. – И приводите его завтра в восемь пополудни.
На собрание кандидатов Ло пришел с синяками под глазами и рассаженной скулой, что мгновенно придало ему вид такой устрашающий, что над его одеждой никто смеяться не стал.
И со злой улыбкой до самых ушей. Росинант наблюдал за трансляцией с планшета. Его самолет набирал высоту. Мерлин отправил его в Мадрид, заявив, что насчет тренажерного зала он шутил и что Дону Кихоту надо работать над техникой.
Шутки шутками, а Ло притих и начал улыбаться. Росинант считал, что начало положено.
Ло назвал свою собаку Корасоном.
URL записиЯ сильно сомневаюсь, что на день рождения можно дарить геноцид и тлен, но я правда не помню, чтобы я дарила что-то позитивное из фанфикшна в принципе.
С днем рождения, чуваааак, спасибо, что нырнул ко мне, спасибо, что пришел читать и что тебя читать так приятно!
Надери диплому задницу! И попразднуй, бро
6500~ слов, R за множественные смерти персонажей, сомнительный хэппи-энд, Дофламинго/Росинант упоминанием, Росинант/Ло намеком, Гарри уполз где-то на горизонте, Мерлин круче всех, Эггзи истеричка, в общем, я верен себе.
Таймлайн - события фильма. Ненормативная лексика в количестве. Фаноны и ООС.
Рыцарь печального образа- Нет, - терпеливо говорит Ло, и сжимает кулаки до хруста, может быть, так будет более понятен его акцент тем, кто не понял по лицу и не прочел по губам. – Это фамилия. Моих маму и папу послали в жопу их родовитые предки, и они решили придумать новую фамилию, чтобы тоже послать всю аристосратию в жопу, сэр. А поскольку родители мои были оба хиппи и вылетели с исторического факультета за то, что курили марихуану в кампусе прямо на газоне, меня зовут именно так, как зовут. Блядь. Сэр. И нет, я не прикалываюсь над вами, я не настолько похож на своих родителей, чтобы прикалываться над полицейскими. Сэр.
Судя по лицу, инспектор очень сожалеет, что задержанных нельзя бить, пока они не заключенные, кроме того, и заключенные сейчас отлично знают свои права, чтоб их. В любом случае, этот пацан доигрался, и ничего хорошего ему действительно не светит, поэтому можно разрешить ему немного позубоскалить, прежде чем из него вытрясут дерьмо в тюрьме.
Мальчик перед ним из тех, кого бьют в любом обществе, куда бы он ни попал. Даже самому инспектору хотелось сначала съездить по его физиономии, а уже потом разговаривать. И это при его-то опыте работы с подобным шпаньем. Все это очень отчетливо написано на его лице, даже красноречивее, чем его с трудом держащаяся в рамках вежливости проповедь:
- Если ты не прекратишь шутить, я зарегистрирую тебя под названным тобой именем, и ты с этим именем в тюрьме не проживешь дольше пяти секунд. Надзирателю не придется отходить далеко, чтобы вынести твою тушку из камеры, едва он тебя туда проведет.
- Сэр, - Ло вынимает руки из кармана и подается вперед, улыбаясь до ушей: - Вы, верно, издеваетесь, что очень и очень невежливо с вашей стороны, а также непрофессионально. Меня зовут Трафальгар Д. Ватер Ло, как «Ватерлоо», только с одной «О», и я не смог бы придумать этого имени, даже если бы был подо всем, что вы нашли в моей куртке. Кстати, оно не мое. И куртка тоже.
- А чья она тогда? – терпеливо спрашивает инспектор, и Ло раздумывает пару секунд. Что он теряет?
- Корасона. Видите, тут даже на спине написано… он у нас модник. Он надел на меня куртку, чтобы я погрелся, понимаете? Я замерз, сэр, а Корасон оказался сердечным парнем и решил меня отогреть.
- Кто такой Корасон? – почти зло говорит инспектор, и Ло вполне доволен собой. Поделом этому придурку, в самом деле, пусть сам разбирается. Может, тогда он уже отъебется, в самом деле.
- Мой приятель. Я ничего о нем не знаю больше, только его имя и то, что у него пиздец какой странный вкус в одежде. Ну и еще то, что у него полные карманы травы.
- Где ты с ним познакомился?
- Вы будете смеяться.
- Я буду тебя избивать, если за тобой никто не придет в ближайшие несколько часов, и я – хороший полицейский, Ло. Ло – это ведь имя?
- Думаю, да. Сэр. Я познакомился с Корасоном на Трафальгарской площади, когда мне было семь лет, он шел вот в этой самой куртке, поскользнулся в луже и упал, а я подошел и помог ему подняться. Тогда мои родители были еще живы, а мое воспитание позволяло приставать на улице к незнакомым взрослым мужикам. С тех пор мы видимся время от времени при самых разных обстоятельствах, описать которые не хватит ни вам бланков протоколов, ни мне желания и сил. Сэр.
- Я обещаю тебе, сучонок, - инспектор подается вперед через стол, и его лицо некрасиво идет пятнами, - что я убью тебя вот этими руками, или засажу так глубоко, что ты даже не будешь знать, в Англии ли ты все еще находишься, если ты немедленно не прекратишь выебываться.
- Фу, - говорит Ло и устало закрывает глаза, не переставая улыбаться. – Я ничего не скажу без своего адвоката.
- Можно подумать, у такой шушеры, как ты, есть адвокат.
- Можно подумать, - соглашается Ло. – И если позволить себе такую роскошь, возможно, вы догадаетесь, что я бы не вел себя так, если бы у меня не было адвоката. По крайней мере, я могу ему позвонить, правда?
Инспектор поднимается со стула и бросает ему телефон. Ло едва успевает поймать допотопную бандуру и очень жалеет о своем малыше «Блэкберри», на который наступили при задержании. Хотя это непохоже на него, жалеть о вещах, которые не принадлежат ему изначально, но все же.
Инспектор хлопает дверью, напоследок обдав его презрением с ног до головы, но Ло уже насрать. Он зябко подтягивает до костяшек пальцев рукава кофты и набирает номер, который не забыл бы, даже если бы очень захотел.
Отзываются на том конце мгновенно, и это тоже нельзя изменить, даже если ему очень захочется. Его звонки всегда принимают с особым вниманием и почтением, которого Ло не просил.
- Я тебя внимательно слушаю, малыш Ло, - вкрадчиво произносят после первого же гудка, и Ло выдыхает почти облегченно. Где-то на заднем фоне отчетливо слышны стоны и крики, Ло устало думает, что он слишком привык к этому всему, и это все же лучше, чем камера и тюремная койка.
- Я в полицейском участке. Не спрашивай.
- Даже не думал, мальчик мой. Ты ведь не спросил, где я, все справедливо. Я перенаправлю звонок, назови Диаманте адрес, он тебя заберет. Покажешь ему на куколке, куда тебя угрожали ударить в случае чего. Или уже не угрожали?
- Все в порядке, ничего не нужно, просто забери меня, здесь воняет, - шепчет Ло, запрокидывая голову и глядя в унылый серый потолок.
- Потерпи совсем немного, Ло.
- Пусть Диаманте возьмет шприц, - добавляет Ло, не столько для дела, сколько для того, чтобы Джокер отправил своих людей побыстрее. Джокер усмехается с легкой тревогой:
- Тебе что, не дадут даже твой инсулин? Они должны знать, что это не шутки.
- Я не буду ни о чем просить копов, - зло говорит Ло, и вот тут он не лукавит. Джокер довольно ухмыляется:
- Мой мальчик. Держи Диаманте.
- Держу. Спасибо, Джокер.
Ло возвращают даже его куртку, и в ней – только набор диабетика, комплект шприцев, и он вгоняет один в бедро уже в машине, прямо через джинсы. Диаманте со смехом смотрит в зеркало заднего вида. Мешки под глазами у него дадут фору любому гриму, и Ло вдруг задумывается, откуда его Джокер выдернул.
- Где тебя взяли?
- На Флит-стрит. Клянусь, я ничего дурного подумать не успел, не то что сделать. Ощущение, что на меня навели, серьезно.
- Очень может быть, - Диаманте щурится на него внимательнее, выкручивает руль и без комментариев показывает фак кому-то в правом ряду. – Джокер ищет крысу. У нас есть кто-то, кто любит распустить язык, судя по всему.
- Ты серьезно? – Ло отводит глаза и разглядывает салон. Ему не нравится взгляд Диаманте, но это Диаманте, он может пялиться как хочет, пока Джокер его подозрений не разделяет.
Тем более, Ло не в чем упрекнуть. Он, может быть, не подарок, но чего точно делать не будет, так это кусать руку, которая кормит.
Джокер спас ему жизнь. Ло не нужны были другие доводы, чтобы быть преданным членом его маленькой дружной семьи, как сам Джокер это называл.
- Есть мыслишки?
- Они всегда есть, пацан, но не все их я могу тебе выложить, согласись, это справедливо? Что ты болтал в участке?
- Что на мне куртка парня по имени Корасон. И пусть хоть в Темзу ныряют, ищут.
- Молодец, - одобрительно ржет Диаманте. – Может, этому мудаку стоит залечь на дно в буквальном смысле. Ты слышал, что он выкинул на той неделе?
- Про драку на Александра Роуд? Конечно. За что он их?
- Смеялись над его одеждой. Сказали, что на пидора похож. Ты знаешь этих ребят, у них не задержится. А Корасон у нас натура обидчивая, а словами не владеет в достаточной мере, чтобы разобраться с проблемой мирно. Ну и…
- Мне рассказывал Требол, спасибо, - Ло хочется свернуться на сиденье и уснуть. Диаманте возмущенно тормозит и оборачивается, чтобы смерить Ло взглядом:
- Я рассказываю интереснее, пацан!
- Бесспорно, - Ло с трудом отрывает от спинки голову и смотрит на Диаманте умоляюще: - Но слушать про этого болвана два раза…
- И то верно, - Диаманте удовлетворен. Он едет дальше, вырулив с тротуара, на котором чуть не вдвинул в стену мамашу с коляской, и начинает насвистывать Хабанеру, опустив стекло.
Ло смотрит в окно и думает, что Корасон поймет. Тем более, Корасон все равно не слышит, что Ло говорит о нем за глаза.
Ну, то есть, Корасон точно знает, что о нем говорят, но ему на самом деле наплевать. Даже если Ло повторяет за остальными. Ло нужно держаться на плаву в организации, где съедят любого споткнувшегося, как в фильме про зомби. Кроме того, Ло не держит в секрете свое отношение к Корасону, который был странным даже для такой шоблы, как их семья.
Другое дело, что Ло почему-то в последнее время не все равно, что Корасон подумает о нем.
«Он не может знать, как я выкручиваюсь, - успокаивает себя Ло. – Он просто не может. У него же нет ушей на стенах. Мы вообще пять лет думали, что он глухонемой!»
Он прячет мерзнущие пальцы в рукавах огромной куртки Корасона, и этот жест не укрывается от Диаманте.
- А откуда на тебе вообще его толстовка?
- Долгая история, - говорит Ло, и это действительно так.
Просто однажды он решает убить Корасона, потому что что-то случается. Что-то странное, глупое, идиотски просто нелепое, и Ло не находит другого решения этого уравнения, кроме вычеркивания одной переменной.
Корасон и Джокер, его Джокер, который вытащил маленького Ло с того света, умный, крутой, исключительный ублюдок Джокер – брат вот этого ущербного, которого держали в семьи из жалости, больше поводов просто не было. Корасон приносил одни проблемы, из-за него у семьи были проблемы с полицией и прессой.
Корасон был братом Джокера. И его любовником.
Ло думал, его ничем было нельзя удивить.
Ло шел в маленькую квартирку Корасона, сжимая в кармане пистолет, и думал о том, что никто не заподозрит Ло. Корасон жил в таком районе, в котором было проще заподозрить дышащую на ладан консьержку в убийстве семьи из шести человек. Ло уже знал, кого Джокер уберет с особой жестокостью за убийство возлюбленного брата. Или просто брата. Или просто возлюбленного.
Последнее отказывалось помещаться в Ло в голове. Он не был гомофобом или большим моралистом, ни в коем случае.
Просто были вещи, которым не было места в его жизни, в его понятии о счастье, и придурок Корасон был одной из таких вещей.
Ло вошел бесшумно, потому что умел, достал пистолет, потому что мог, и упал в дверях, едва ступив на порог спальни в крохотном клоповнике, в котором обретался Корасон.
Потому что Корасон сидел на кровати и говорил. Сам с собой, очевидно. На его носу были очки, в руках – книга, и на нем был надет совершенно нормальный свитер и абсолютно приемлемые в цивилизованном мире штаны. Ло не узнал бы его, если бы не знал, что Корасон здесь живет.
Упал Ло в том числе и потому, что Корасон, не прекращая говорить в пустоту, поднял на него глаза, потом посмотрел на дуло пистолета, скривил губы и, отложив книгу, поднял руку, как Человек-паук. Ло видел, как он касается своего запястья – на запястье были часы с массивным циферблатом, и Ло не помнил, чтобы этот идиот когда-то нацеплял часы.
И Ло упал, брякнув пистолетом о пол.
Корасон подошел к нему, продолжая болтать:
- Ничего, небольшая проблема. Разумеется, ничего серьезного. Конечно. Да, я помню. Уточните, пожалуйста, как амнезийный дротик взаимодействует с инсулинотерапией, я не хочу его убивать. Да. Да? Великолепно. Благодарю вас.
Ло лежал и слушал, с медленно крадущимся ужасом понимая, что не может ничем пошевелить. Руки и ноги сковал самый настоящий паралич, он мог только чувствовать, как колотится сердце, и как шумит в ушах кровь.
У Корасона был хриплый голос, очень похожий на голос самого Джокера, и это окончательно развеяло сомнения Ло. Они и правда были братьями, Требол не соврал.
Корасон остановился над ним, разглядывая сверху вниз безо всякого выражения, и Ло захотелось хотя бы обоссаться на этот пол, если он не мог даже дернуться и укусить ублюдка за щиколотку.
- Пистолет, - пробормотал он, коснувшись пальцами дужки совершенно уродских очков. – Интересное кино, Ло. Что скажет Джокер, когда узнает, что ты пытался сделать?
«Что он скажет, когда узнает, что ты нихуя не немой», - подумал Ло, надеясь, что Корасон поймет его по глазам. И тот понимает.
- Ты никому и ничего не расскажешь, - он снова вытянул руку, повернув к нему циферблат своих часов, и Ло наконец нашел, как среагировать на это.
Он вспомнил, что забыл принять инсулин.
Его тело тоже об этом вспомнило.
Ло почувствовал, как рот, обметанные губы и горло мгновенно стягивает сухостью, а к глазам подкатывают слезы от удушья и безотчетной, слепой паники, которую он не контролирует.
Он выпил банку энергетика час назад, думая, что успеет принять лекарство после.
Он знал, что не жилец, но вот так, из-за собственной глупости, умирать не хотел.
Корасон, расширив глаза, упал рядом с ним на пол и зашарил ладонями по его штанам:
- Черт подери, идиот, Ло, ну что ты за идиот.
«На себя посмотри», - подумал Ло и умер.
Очнулся он на той же койке, с которой встал Корасон, укрытый чем-то теплым и насквозь провонявшим табаком. Ло повернул тяжелую голову. Корасон курил у окна, поглядывая на него поверх очков. Ло с удивлением обнаружил, что даже не привязан, ничего и нигде не болит, за исключением странного ощущения в ногах и руках – легкого покалывания, как будто все тело просто затекло от неудобной позы.
Его пистолет был засунут за пояс джинсов Корасона.
- Какого черта, Ло? – пробормотал он, выпуская струйку дыма. – Что ты творишь?
- На твоем месте, я бы меня убил, - хрипло пробормотал Ло, пытаясь приподняться. Корасон пожал плечами:
- Никогда не поздно, Ло. Так что ты хотел, придя ко мне без стука?
- С пистолетом, - уточнил Ло. Корасон вздернул брови:
- Об этом я даже не говорю, - согласился он. Ло ухватился за эти слова:
- Ты вообще не говорил о том, что ты говоришь.
- Я никогда не утверждал обратного, - отозвался Корасон. Он повернулся к Ло и скрестил руки на груди: - Что я тебе сделал?
- Ты… Джокер спас мне жизнь, - Ло не знал, почему начал с этого. Как будто сразу выбрал самое мощное свое оправдание. Корасон пожал плечами:
- Я тоже. Только что. И заметь, я никуда не вламывался с пистолетом.
- Джокер не знает, что ты можешь говорить, - просипел Ло, садясь. С него сползла огромная черная куртка с вышитым на спине желтым и белым «Corazon». Ло скривился. Корасон наклонил голову:
- Да, не знает. И если я попрошу тебя ему об этом не говорить, что ты скажешь?
- Я даже не знаю, словами не выразить, - Ло пожал плечами. Может, так?
Он показал Корасону средний палец.
Корасон изменился в лице, и это выглядело странно и страшно. Ло никогда не видел у него такого выражения, как будто душевно больной человек внезапно оказался главой террористической организации в полном уме и с самыми недобрыми замыслами. Ло шарахнулся на чистом инстинкте, когда тот шагнул к кровати.
В следующий миг Корасон запнулся о лежащий на полу зонт и рухнул со страшным грохотом, кажется, даже ударился головой о стойку торшера.
Ло не смотрел. Он сорвался с койки и бросился к двери, пригибаясь. В косяк над его головой с визгом вгрызлась пуля. Ло распахнул дверь, вылетев в прихожую, и скатился по лестнице, пару раз споткнувшись.
Только спустя пару кварталов он понял, что никто его не преследует.
Он, задыхаясь и прижимая руку к груди, перешел на шаг и побрел, цепляясь за стенку.
Он расскажет Джокеру все.
Спустя неделю Ло был все там же, где и неделю назад. На нем была куртка Корасона, он ничего не сказал Джокеру, и он понятия не имел, что делать.
Корасон поймал Ло в коридоре и прижал к двери на следующий день, и Ло почти запаниковал. Корасон поддернул на нем свою же куртку, зачем-то надел капюшон и нырнул в него, приблизив свое лицо вплотную к лицу Ло.
- Что ты делаешь, - прошептал Ло, чувствуя на щеке горячее дыхание. От Корасона крепко пахло сигаретами. Тот отозвался, почти касаясь губами его щеки:
- Я все еще не разговариваю, Ло. Но я могу зажать в углу красивую задницу и засосать ее по самые гланды. В рядах своих я тот еще педрила, правда?
- Не приплетай меня, - прорычал Ло. Корасон вжался губами в его висок, притягивая за капюшон ближе:
- Ты не сказал Джокеру.
- Ты тоже, ну, что я приходил к тебе с пистолетом.
- Я приятно поражен наличием понятия честь и совесть в твоем воспитании, Ло, - пробормотал Корасон, отстраняясь. Его лицо снова было на виду. Ло сощурился.
Корасон улыбался до ушей, но в его глазах плескалось что-то странное. Ло нахмурился:
- Это не означает, что я тебе доверяю, - предупредил он. Корасон передернул плечами и ткнул пальцем в свою куртку на Ло. Это было достаточно красноречиво.
Через два дня после того, как Ло вытащили из участка, Корасон пропал. Совсем. Никто не знал, где он, и Джокер объявил розыск сначала в подполье и среди своих. Верго шерстил полицию. Диаманте был отправлен по последним оставшимся следам, Ло отправили вместе с ним, чтобы обшарить квартиру Корасона.
Они не нашли ничего. Корасон читал книги на пяти языках, хранил классическое порно под кроватью, не имел телефонной книги и не держал дома фотографий.
Он не оставлял в холодильнике еду, как будто собирался уехать, но и не взял ничего из своих вещей. Его чемодан лежал на шкафу в спальне и собирал слой пыли в два пальца.
Возвращаясь домой, Ло чувствовал себя обманутым.
Он не рассказал Джокеру про тот странный случай, только спросил у Пики, нормальное ли у Корасона было зрение.
- Стопроцентное, - отозвался тот, лениво затягиваясь косячком. Они сидели на балконе, привалившись спиной к перилам. Пентхаус Джокера был ярко освещен, иллюминация была включена везде, даже в подсобных помещениях, как будто Корасон мог вернуться на свет.
Они видели силуэт Джокера в окне, тот ходил от барной стойки до дивана и обратно и все говорил с кем-то по телефону. Он сутулился, и это означало, что к Джокеру сейчас лучше не лезть.
На следующий день за завтраком Джокер вдруг чинно отложил в сторонку вилку и нож, поднялся из кресла, прошагал к сидящему по левую руку Верго и выстрелил ему в лицо, выхватив пистолет из-за пазухи.
Ло, сидящий рядом, глупо моргнул, чувствуя, как по щеке тепло стекает густая кровь.
Он поднял голову и увидел, как Бейби Файв целится в него через стол из револьвера, подаренного Джокером на день рождения. Ло разглядел поблескивающие буквы гравировки на стволе.
«Моей девочке».
В следующую секунду Ло подхватил со стола вилку и, не раздумывая, воткнул в глаз сидящей рядом Йоле. Смотреть на то, что получилось, он не стал. Он припал к столу, пригибаясь, и над головой просвистела пуля. Ло услышал, как за его спиной опрокинулся на пол гувернер, звякнул серебряный поднос. Он развернулся и пополз, подобрал поднос и с размаху воткнул в ноги, попавшиеся в поле зрения. Он привык морщиться, слыша хруст ломаемых костей, но Ло не поморщился.
Он пополз дальше, не разбирая дороги, в голове странно гудело, выстрелы, носящиеся по столовой, крики и влажные звуки звучали для него отстраненно, как будто за экраном из толстого стекла.
Ло увидел упавший со стола нож и подобрал его, отметив краем сознания, что рукоятка скользкая от крови.
Кто-то с размаху опустил на его спину тяжелый ботинок, и Ло вскрикнул, не чувствуя боли, будто тело само среагировало должным образом. Он нашарил в кармане штанов набор шприцов и, выхватив, загнал сразу два куда-то в голень, заведя руку назад. Человек взвыл и упал рядом с ним, и Ло, рывком сев, быстро свернул шею, не узнавая лица.
Ло вскочил и осмотрелся. Мир странно плыл, и ему было совершенно недосуг рассуждать, что и к чему, он видел лежащий на краю стола, на забрызганной красным скатерти, револьвер Бейби Файв.
Ло сделал два шага и почувствовал короткий удар по затылку. Падая, он успел порадоваться, что это не выстрел. Но знать наверняка не мог.
- Дон Кихот на связи. У меня проблемы, Мерлин.
Мерлин. Ну а почему нет-то.
- Что? Господи, Мерлин, брось, я… Хорошо. Как скажешь. Скажем, Генуя. Моцарелла и оливки. Корнишоны. Одним ты подавился. И штрудели с вишней. Официантку звали Лили. Ты ее… О, ну наконец-то… Твоя очередь.
Ло открывает глаза. И тут же понимает, как он счастлив. Голова раскалывается неимоверно, но в ней хотя бы не звучит жутким рефреном непрерывное мерное гудение, больше всего напоминающее работу микроволновой печи.
Над его головой потолок, и с потолка срываются капли воды с пятен сырости. Ло чуть поворачивает голову и видит вешалку для пальто, на ней – плечики для одежды из проволоки, самые дешевые, выгнутые пополам. На них закреплен пузырь капельницы, и тонкая трубка тянется к его, Ло, руке.
Рядом с вешалкой к облезлой стене прислонен зонт.
Рядом с зонтом сидит Корасон и снова непрерывно говорит в пустоту. Встретив взгляд Ло, он тяжело вздыхает:
- Один, Мерлин. Похоже, проблема решилась сама собой. Годы работы были зря. Годы, которые я мог провести в другом месте и с другими людьми, потому что всю грязную работу взял на себя Валентайн… я в порядке. Я в порядке, что мне сделается-то… Лучше бы сделалось, честное слово… Да, я тоже. Я тоже рад.
Ло пытается что-то сказать и не может. Он просто смотрит на Корасона. Тот тянется и поправляет на Ло свою неизменную куртку, и Ло понимает, что лежит прямо на полу.
- Я буду так скоро, как только смогу. Данные у меня, и я понятия не имею, зачем они теперь… да. Вы тоже. Мерлин? Спасибо. За все.
Корасон касается дужки очков, которые снова на нем, и молча рассматривает Ло где-то с минуту. Наконец, он говорит:
- Прости меня, Ло. Я не успел вовремя. Рад, что ты продержался.
- Не говори мне, что все это из-за тебя, - хрипит Ло. Кое-то в голове начинает проясняться, и Ло мечтает снова потерять сознание. Нет, ну в самом деле… Корасон шепчет:
- Ну что ты, разумеется, нет. Это все… это все сейчас лучше опишут газеты, правда.
- Где мы? – тоже почему-то шепотом говорит Ло, не особо на самом деле интересуясь ответом. Просто какое-то сырое, темное и мрачное место, где есть вешалка и раствор для капельницы. И Корасон, который говорит с призрачным Мерлином.
- На заброшенной ветке лондонского метро, - отвечает Корасон. – Сюда не достигает сигнал сотовой сети, это спасет нас на случай, если повторится приступ. Пересидим сутки. Потом я тебе все покажу и расскажу.
- Приступ? – переспрашивает Ло. Корасон смотрит на него странным взглядом:
- Кто из вас приобрел бесплатную сим-карту Валентайна?
- Деллинжер, - Ло разглядывает потолок. Корасон сползает по стене и растягивается рядом с ним на сыром полу. Он закуривает отсыревшую сигарету и кладет руки под всклокоченный затылок. Ло не решается повернуть голову. Он слышит, как Корасон… кажется, плачет.
- Когда мы с братом были маленькими, я любил его больше всех на свете.
- Заткнись, - говорит Ло, и Корасон затыкается. Ло лежит и слушает сухие рыдания, которые прекращаются тоже достаточно быстро.
Человек, которого называют Мерлином, забирает их через два часа, не через сутки. По заброшенным рельсам медленно и печально движется пустой поезд, и Ло думает, что он бредит. Корасон, подобрав свой зонт, идет к гостеприимно раскрытым дверям, и Ло, помедлив, бредет следом, волоча за собой вешалку для пальто.
В вагоне работает освещение и громкая связь. Ло разглядывает портрет Королевы, хлопьями слезающий с жестяной стенки, и слушает приятный голос, эхом отдающийся по салону, как по консервной банке:
- По предварительным подсчетам, число жертв среди населения – тридцать процентов. Счет был на минуты.
- Это полная жопа, - говорит Корасон, обнимаясь со своим зонтиком. Невидимый Мерлин с ним согласен:
- Да. Это она. Я все еще не уверен в вас, Дон Кихот.
- А я в вас, Мерлин, - признается Корасон. – Но выбирать не приходится. У меня на руках ребенок.
Ло молча поднимает руку и показывает ему средний палец.
- Вижу, - ухмыляется Мерлин, и Ло вздрагивает. Корасон стирает с очков присохшую каплю крови.
- Нам нужен инсулин.
- Достанем, - спокойно отзывается Мерлин. – Я дал работникам госпиталя указание забаррикадироваться по одному, все живы, так что помощь будет оказана немедленно. Все хорошо, мистер Трафальгар. Это ведь фамилия?
- Идите в жопу, кем бы вы ни были, - вежливо говорит Ло. В вагоне раздается тихий смех.
- Ты не поверишь, я только что оттуда, Ло.
Ло засыпает, растянувшись на пустом сиденье и положив куртку Корасона под голову. Он не уверен, что может доверять теперь хоть кому-то, но он слишком устал, чтобы думать об этом.
Ему снится Бейби Файв с простреленной головой.
Корасон, он же Росинант, он же агент Дон Кихот (на этом месте Ло долго и безудержно смеется, пока не понимает, что его смех катится в неконтролируемую истерику), оказывается, шпион. Да, как в кино, Ло. Нет, не от другой страны. Другое кино. Смотрел «Донни Браско»?
Джокер, он же Дофламинго, - и это придуманное его родителями имя, - известный воротила, выходец из Испании вместе с большей частью своей шайки, так достал начальство Корасона вмешательством в политику на доступном ему уровне, что одного из агентов отправили внедряться.
Корасон подошел на эту работу лучше всех, потому что Джокер действительно был ему родным братом.
Он собрал достаточно данных, чтобы семью можно было брать, когда наступил Валентинов День – так назвали в прессе этот денек, когда все люди решили убить каждый ближнего своего.
Корасон сказал, что Ло просто очень повезло потерять сознание так, чтобы сойти за мертвого. Корасон прибыл туда слишком поздно, чтобы спасти еще кого-то. Его самого чуть не убили в самолете, который летел из Испании.
- Я очень благодарен тебе, Ло, за то, что ты меня не выдал, - говорит Корасон и бледно улыбается. – Это превосходное качество для агента. Если бы Джокер узнал обо мне раньше, все бы сорвалось, и я бы погиб, не передав Мерлину данные.
- Почему они все – рыцари Круглого Стола, а ты – Дон Кихот? – Ло хочет спросить слишком многое, но спрашивает почему-то такую ерунду. Они сидят в залитой светом комнате, обшитой дубом и увешанной картинами, каждая из которых, кажется, стоит как три Ло. Корасон сидит, забросив ногу на ногу, и на нем костюм, похожий на те, что носил Джокер, но явно не из тех, которые мог хоть однажды надеть дебил Корасон. Даже галстук. Ло чувствует себя в этой комнате лишним, нелепым и неуместным в своей одежде.
- Потому что я агент под прикрытием. Нет, конечно, все работают под прикрытием… но меня взяли при полной квоте, и имен больше не было, а потом… ну, в общем, Мерлин как-то брякнул, и оно привязалось, - злится Корасон и раздраженно закуривает.
Ло почему-то смешно. Корасон продолжает говорить, справившись с голосом. Он будто сдерживает все свои вечные движения и ужимки, заменяет подергивание рук и движения лица на прохладные и мягкие недодвижения. Как будто крался, даже сидя.
- Поживешь здесь, пока я не решу, что с тобой делать, и пока не уляжется эта шумиха. Особняк Кингсман сейчас – самое безопасное место. Мерлина ты уже видел, остальных рыцарей пока нет в штабе. Мы все еще не знаем, сколько из них выжило. Я опоздал на общий сбор, потому что был в Испании, а когда вернулся…
- Вы все не знаете, или это тебе не говорят, сколько живых осталось? – уточняет Ло. Не то чтобы ему было очень интересно, скорее, ему нравится видеть, как бесится Корасон. Но Корасон отзывается совсем спокойно, даже слишком равнодушно:
- Двое из них при смерти, двое в реанимации, один в коме. Подвешенное состояние не дает нам точно знать, каков будет состав Кингсман. Но твой вопрос наверняка не об этом, так?
- Мне очень интересно, что это за организация такая, в которой можно рассказывать постороннему подобные вещи, - Ло запрокидывает голову и рассматривает потолок. Корасон давит окурок в пепельнице из черного стекла, и на ее дне Ло видит круглый символ с буквой «К», который здесь, наверное, даже на трусах вышивают.
Секретность налицо.
Ло думает, что это все больше всего похоже на затянувшийся приход. Или на американскую передачу про несмешные розыгрыши.
Корасон вдруг улыбается, и это выглядит еще более неприятно, чем когда он прикидывался психопатом.
- Видишь ли, Ло, ты уже не посторонний. Если бы ты был посторонним человеком, ты бы рассказал обо мне Джокеру.
- Я всего лишь вернул тебе услугу, твою мать, - Ло разглядывает высокие окна и пытается вспомнить, какой это этаж. Не то чтобы он верил, что сможет убежать теперь. – Ты спас мне жизнь, и я…
- Ло. Ты слишком много знаешь, чтобы просто уйти, - говорит Корасон, и его улыбка делается шире. – Мне жаль. Прости меня, Ло. Мне жаль.
По его лицу совершенно точно видно, что ему нихрена не жаль.
Ло шли его сумасшедшие тряпки черно-желтого цвета, его ирландский акцент и совершенно не шли круги под глазами и наркотическая бледность.
Росинант думал, что вытряхнет пацана из этого всего, и вытряхнет из него эту затравленную, бессмысленную злость. Правда, с татуировками было что-то сложно придумать, но с этим можно было к Мерлину, главное - разобраться с внутренним противоречием.
Росинант ошибался, думая, что это будет легко, но никто не мог запретить ему гнаться за несбыточным, недаром ему даже с Круглого Стола не выделили иного рыцарского псевдонима кроме насмешливого и такого верного Дона Кихота.
В глубине души Росинант знал, что злость Ло не бессмысленна и вполне обоснована, конечно, и еще и поэтому рассчитывал переключить его внимание на что-то поважнее, например, на подготовку к рыцарству.
Если бы Росинант нырнул совсем в глубину, он бы признался себе, что сам рассчитывает обратить все свое время и внимание на подготовку мальчишки.
Долго не протянули они оба.
Росинант не занимался похоронами семьи, потому что эту обязанность взяли на себя в штате Кингсман, и он был благодарен Мерлину за подобную предупредительность.
Но на кладбище в конце концов пришел.
Ло сидел там, ему кто-то сообщил, где похоронен Джокер и все остальные, правда, уже после церемонии похорон, возможно, скорее всего, чтобы обезопасить мальчишку от возможных конкурентов семьи, которые могли остаться в живых и позариться на наследство и объедки со стола Джокера.
Росинант остановился под высокой ивой, наваливаясь на зонт, как на трость. Дожди лили всю неделю, и наконечник, хлюпнув, ушел в густую траву.
Ло сидел напротив надгробия, скрестив ноги по-турецки, и мелко трясся, спрятав лицо в ладони. Росинант подошел, не торопясь приближаться вплотную, и раскрыл над мокрым насквозь Ло зонт. Ло поднял голову, и Росинант увидел, что он смеется.
- Розовый мрамор, ты это видишь, да? Они сделали Джокеру памятник из розового мрамора. У вас что, всегда так?
- Своих мы хороним под черным обычно, если нет конкретных предпочтений, и если есть, что хоронить, - отозвался Росинант, вдруг опускаясь на траву рядом с ним. Он не стал поворачивать голову. Яркий блик зацепил его боковое зрение на секунду, но Росинант запретил себе бросать туда, где кто-то остроумный или бессердечный оставил на маленькой могиле Деллинжера игрушку, плюшевого медведя. Деллинжеру было четырнадцать, и из него выросла бы маленькая визгливая бесполая блядь, если бы он рос в семье дальше.
Росинанту редко приходилось убеждать себя в чем-то. Он перевел взгляд на Ло, думая, не слишком ли много возлагает на мальчишку. Ни много, ни мало – оправдай мою жертву, я поставил на тебя все, не дай мне сожалеть о том, что я сделал со своим братом…
Дофламинго застрелился, как только пришел в себя. Росинант думать не хотел, что сделал бы он сам на его месте.
Ло раскачивался, обняв свои колени, но, к счастью, смеяться перестал.
Он вдруг поднял на Росинанта совершенно сухие глаза и негромко пробормотал:
- Ты хочешь, чтобы я был таким же, как ты?
- Не приведи Боже, - отмахнулся Росинант. – Все агенты непохожи друг на друга насколько это возможно, иначе нам было бы проще без лишних слов раздавать визитки перед тем, как бить морды противнику…
- Ты способен кому-нибудь разбить морду? – Ло поднял брови. – Я бы поглядел на это.
- Ну, моя специализация – скорее, работа под прикрытием. Я не блистаю в боевых миссиях, но если приходится, могу защитить себя. Вот как Мерлин, он не ходит в поле уже много лет…
- Я вчера видел, как он дрался, - Ло потянулся и бездумно обезглавил бледно-розовую лилию на могиле Джокера, повертел в пальцах мокрый цветок, встряхнул, обдав свои штаны дождевой водой. – Точнее, сначала он защищал свою жизнь, но потом плавно перешел в наступление и сделал того чувака, как бог черепаху.
- Какого чувака?
- Понятия не имею, он тоже был в костюме, вы тут все в них на одно лицо. Они так жарко валяли друг друга по тренажерке, я почти вздрочнул.
- Ло?
- Что? – Ло повернул голову, глянул на него исподлобья. – Непохоже, что я пытаюсь быть с тобой вежливым и поддерживать беседу? Ну извини. Ты так себе компания, я не то чтобы отличный собеседник.
- Нет, все в порядке. Просто никогда не говори таких вещей о Мерлине. Он тебя убьет.
- Он и так может, - Ло пожал плечами, перебирая лепестки лилии, сминая и обрывая края. – В общем, Мерлин был крут, что ли. Я не видел такого уровня даже в семье, даже когда Джокер показывал мне подпольные бои. Он говорил, что выставит меня туда, если я буду себя, ну, плохо вести. А теперь я смотрю на то, что меня ждет, и думаю, что стоило вести себя ну очень плохо.
- Ты никогда не был образцом прилежания, - вздохнул Росинант. – Но Мерлин и не такое видел, поверь. Не то чтобы это было разрешением вести себя, как попало, - быстро прибавил он, косясь на Ло с опаской. Тот фыркнул:
- Не знаю, что натворил тот чувак, но я уверен, что я так не вляпаюсь.
- Это был кто-то из агентов?
- Они разбили друг другу очки. Дальше я не смотрел, вдруг подумал, что могу попасть под горячую руку.
- Это был кто-то из агентов, - подытожил Росинант, разглядывая даты на могильном камне. – Нам пора, Ло.
- Ты ничего ему не скажешь? – Ло кивнул на могилу. Росинант задержал взгляд на имени.
Дофламинго. Просто Дофламинго. Он не знал, чем думали ребята из отдела обслуживания, но подозревал, что они упали им всем, неудачникам, прямо с неба.
Он покосился на Ло. Ло мерз, отсыревший до нитки в своей дурацкой футболке и джинсах. Росинант стащил пиджак и набросил на его плечи. Ло дернулся, как от удара, и смерил его пустым взглядом.
- Он не бьется током, - зачем-то брякнул Росинант, не уверенный, шутит ли он. Ло съежился.
- Просто всякий раз, когда я влезаю в твою одежду, случается какая-нибудь дрянь, - пробормотал он, глядя исподлобья.
- Заведешь свою одежду, и дрянь прекратится, - пробормотал Росинант, поднимаясь на ноги. У него затекла рука – все это время он держал зонт над головой Ло. Тот строптиво дернул плечами и засунул помятую лилию в петлицу пиджака.
- Зачем ты с ним спал? Втирался в доверие, чем глубже, тем лучше?
- С кем? – не сразу отозвался Росинант. Ло задрал голову, морщась, когда на макушку шлепнулись капли дождя со спиц зонта.
- С братом твоим.
- А, - Росинант оглянулся на могилу через плечо.
До такси они шли молча.
Из всех побоев на Мерлине обнаружился только глубокий поперечный порез на переносице. В остальном он почему-то выглядел отдохнувшим и посвежевшим, как будто бы наконец выспался. Или исповедовался.
- Тристан, - сказал он без предисловий, поднимая глаза от планшета, когда Росинант вошел и застыл в дверях. Его приглашали в комнату Круглого Стола всего четыре раза в жизни, и ему с головой хватило.
В свой пятый раз он не спешил садиться. Мерлин поднял глаза снова и спохватился:
- Присаживайтесь, Дон Кихот.
- Вы хотели меня видеть, - Росинант сел, стараясь не смотреть по сторонам. Ощущение, что он раскрывается, снимает прикрытие и ломает легенду, появлялось у него даже в этих стенах.
О нем никто не должен знать.
- Я хотел, чтобы вы в числе прочих рыцарей Круглого Стола выдвинули кандидата на место Тристана. Я вызвал вас в индивидуальном порядке, потому что вы по-прежнему у нас на особом положении. Однако я впервые прошу вас содействовать отбору, потому что у нас отчаянная ситуация. Нам слишком нужны люди, а половина выживших не в состоянии ложку держать, не то что отбирать еще кого-то. Я думаю, целесообразно будет привлечь всех, кого возможно…
- Тристан? – Росинант чуть сполз в кресле, расслабляясь. – Выходит, дела идут лучше, чем мы думали?
- Лучше, - охотно согласился Мерлин, едва заметно улыбнувшись. – Намного.
- Я думал, вы первым делом найдете Галахада, - признался Росинант. Он успел просмотреть доступные материалы по Валентинову Дню и полагал, как и многие другие, что искать нового Галахада долго не придется, на самом деле.
Никто из агентов, способных возражать, не стал бы этого делать.
Мерлин выпрямился и потер разбитую переносицу, приподняв очки.
- Его не пришлось искать. Зато мы мгновенно нашли замену Гавейну, прямо в порядке живой очереди.
- Я так понимаю, Гавейн прошел испытания вчера в тренажерном зале, - Росинант опустил глаза, радуясь, что отросшая челка очень удачно прячет его взгляд. Зачесывать волосы со лба он терпеть не мог. В Кингсман никогда не было строгого регламента насчет прически. Мерлин бросил на него странный взгляд:
- Не стану спрашивать, откуда информация. Но да, примерно это вчера там и произошло.
- Вы не обязаны мне ничего объяснять, - быстро сказал Росинант, но Мерлин вдруг несдержанно фыркнул:
- Вот из-за того, что я задолжал юному Гавейну одно пустячное объяснение, я теперь так выгляжу.
- Он наверняка выглядит хуже, - Росинант усмехнулся и поднял глаза на Мерлина. – Я приведу кандидата. Вы его уже видели, полагаю. Я присылал вам его досье в числе прочих, так что…
- Да, - сухо отозвался Мерлин. – Буду рад видеть его наконец нормально одетым. Вы положили на него глаз уже тогда, когда начали работать под прикрытием?
- Не знаю, - честно ответил Росинант, снова рассматривая свои руки.
Он и правда не знал.
Возможно, в какой-то момент, когда Ло направил на него пистолет, или позже, когда он рухнул на пол, глядя на Росинанта безумно и беспомощно.
Или когда он ходил и хмуро сверлил Росинанта взглядом, ничего не говоря Джокеру. Тогда Росинант чувствовал хвост, напряжение, недоверие и подозрения со стороны семьи, он был уверен, абсолютно не обоснованные его ошибками, только его странностями. Но любой шаг мог быть роковым.
Но Ло молчал.
Или когда он растерянно и почти испуганно смотрел на него в коридоре из тени капюшона.
Росинант не знал.
- Я не уверен, что он согласится, - пробормотал Росинант, поднимая глаза на Мерлина. – Разумеется, мой подопечный – это моя проблема, но… Я не могу его винить, для него я предатель.
- Сходите с ним в тренажерный зал, - посоветовал Мерлин. – И приводите его завтра в восемь пополудни.
На собрание кандидатов Ло пришел с синяками под глазами и рассаженной скулой, что мгновенно придало ему вид такой устрашающий, что над его одеждой никто смеяться не стал.
И со злой улыбкой до самых ушей. Росинант наблюдал за трансляцией с планшета. Его самолет набирал высоту. Мерлин отправил его в Мадрид, заявив, что насчет тренажерного зала он шутил и что Дону Кихоту надо работать над техникой.
Шутки шутками, а Ло притих и начал улыбаться. Росинант считал, что начало положено.
Ло назвал свою собаку Корасоном.